Перебеги меня. Современная проза - Александр Цыганов
***
Я подошёл к ней:
– Дашка…
– Чего тебе?
– Пойдёшь погулять?
– Зачем ещё?
– Просто так. Поговорить.
– Ладно…
Что ни говори, а эта девочка изменилась. Она стала ещё более странной и непонятной. "Неявной!" – хорошее слово. Потому что ничего нового выявить я в ней не мог, но и не мог понять, что в ней такого изменилось. А что-то точно изменилось. Это как с лесом: раз – и неожиданно наступает тишина, и всё замерло. И ты не поймёшь, что вдруг изменилось. Как белка держит орех в лапах, не решаясь грызть – так вокруг тихо.
Я не стал ходить далеко, а сразу сказал, что мне плохо без её общения. Дашка взяла мой бешмет[2] в ладони, притянула меня к себе:
– Глупый! Какой же глупый Сашка! – она, улыбаясь, прижалась щекой, – Я не знаю никого храбрее и смелее тебя, кто бы больше хотел сделать для меня, Сашка…
– Да ничего я не…
– Глупый ты просто мальчишка. Хотя, во многом уже не мальчишка.
– Даш. Я просто хочу, чтобы ты была рядом. Мне так легче.
– Конечно легче, раз я рядом. – она улыбнулась.
Я опустил голову ей на голову – мне так и правда было легче и спокойней:
– Мы ведь с тобой вместе, да?
– Да, Саша.
– И я могу помогать тебе, когда захочу?
– Да.
– И ты не убежишь?
– Нет.
– И тебе не страшно будет от моих поступков?
– Я постараюсь…
***
В конце сентября дед устраивает "прочёс" – помечает весь сухостой на участках, чтобы к зиме убрать его. Я еду с ним. У нас баллончик с краской и ведёрко с белилами. Иногда удобнее так, иногда эдак. Лежачие стволы мы не помечаем – их и так убирать. Два участка я уже и сам убрал, деду понравилось.
К обеду вернулись домой. Баба Маша и Даша нас покормили, мы разложили перед собой карту.
– Вот тут мы не смотрели, – дед постучал пальцем.
– А где это?
– Это лисьи пещеры, сухая балка. Там Сосняк, сухостоя полно должно быть.
– Сразу может возьмём? Повалим на месте?
– Смысла нет. Сгниёт. А так – смотри. Не очень далеко. Зимой на тягушах.
– А, ну, да. Так лучше. Ты, кстати, когда тягловую купишь?
– Да вот на днях подобрал.
– Не тяни тогда. Осень же. Поехали…
И мы снова пошли в лес.
В Сухой балке сухостоя и впрямь было полно – сплошные белые полосы, как мы отметили. Всю зиму топиться можно, не считая деревьев – автронавтов – висящих не на своём месте.
***
– Здравствуй.
– Привет. Как дела?
– Да вроде бы. – Ангелина улыбнулась. – Как твой лес?
– Лес живой. Вашими молитвами, моими стараниями.
– Это очень здорово! – щеки её зарумянились.
На перемене я поинтересовался у Егоши насчет Ангелины.
– Бьют её дома, – ответил он, – Мать бьёт.
– Зачем?
– Да незачем. Как плохое настроение – так бьет. Она плачет в подъезде и во дворе.
– А с матерью поговорить?
– Ха! – Егоша поднял вверх указательный палец, – А кому это надо?
На следующий день я передал этот разговор деду, и вместо леса мы поехали в село.
– Знаю я её, – хмуро сказал дед, – Анну, её мамку… бросил её муж. С девчонкой на руках. Она в запой уходила, вот и ушла с лесничества. Сторожем работает при сельмаге. Пошли, навестим…
В подъезде двухэтажки дед жал на звонок, но в итоге предпочёл бить по двери кулаком.
Дверь открыла испуганная маленькая женщина в халатике.
– Здравствуй, Анна, – мы войдём? – дед оглядел небольшую прихожую, трюмо, коврик. Мало, но мило.
Мама Ангелины узнала его:
– Конечно входите, Александр Михайлович…
Мы вошли и прошли в небольшую кухню.
– Дочь спит? – спросил дед.
– Спит еще, конечно, рано ведь… – затушевалась Анна.
– Ты, Анна, давай это. Заявление мне подай в кадровый отдел. Магазин охранять – не твоё дело. Твоё дело – считать. И ты считаешь правильно. Ты нам в лесничестве нужна, поняла?
– Да, поняла, Александр Михайлович.
– Я жду, ясно? – дед оглядел небольшую кухоньку, встал, подошел к Анне и прижал её к груди:
– Эх, дурёха! Разве же кто тебя гнал? Ты как была своя, так своей и будешь! Это неизлечимо. А сейчас ты нам нужна вдвойне. Завтра жду на рабочем месте… Вот Сашка – мой внук, одноклассник твоей дочери…
Через неделю, перед первым уроком, Ангелина положила свои ладони мне на руку:
– Спасибо!
– За что? – я высвободил руку, но она снова ее схватила:
– Я знаю, что это ты, всегда знала. Это мама не верила.
– Всё хорошо? – я в ответ схватил её за запястья.
– Да, у меня всё хорошо, – она улыбнулась.
***
А лис стало слишком много. Они забирали целые ежовые поля, каждый раз попадались на виду. Ели всё, что плохо лежит. Было приказано произвести отстрел – а как еще их от заповедника отгонишь?
Я с карабином каждое утро уходил "на лису". Приносил деду, дед сдавал тушки в сельпо. Приближался праздник осени.
На границе 7 участка меня остановили.
– Упади на землю, – сказал Дима Мелех, весь рядом припорошенный листвой – я и не увидел его, пока он не заговорил.
Упал рядом.
– Ты громко ходишь… – Дима лежит и как будто даже не дышит, – Что, дед не учил, что ли?
– Учил.
– Чего же прёшься, как танк? Охотник, блин.
– Какой охотник?
– Стой…– он прицелился, сделал паузу и выстрелил, – Минус одна лиса…
***
Стас притащил Даше сногсшибательное платье. На "Праздник Осени". Хотя, думаю, что и без платья Даша первое место займет. Это вся школа знает. И я с этим уже смирился – с тем, что самая красивая девочка школы живет со мной в одном доме.
Наряжай её, не наряжай – все равно будет самой красивой. Как говаривал дед: "Тут уж ничего не поделаешь, только петь".
Утром двадцатого дед собрался на семнадцатый участок, меня послал осмотреть девятый.
– Полосатики куда-то ушли. Надо посмотреть, куда.
– Ясно, – я стал собираться.
– Саша, только очень аккуратно, – дед сам разобрал, почистил и зарядил мне карабин, – Полосатики не опасны, но вот мама – кабаниха… она как вратарь. Держит внутренний круг в пятьдесят метров. Так что близко не подходи. Прицел возьмёшь?
– Нет, дед, зачем? Лишнее таскать.
Я собрался, залил чай в термос, набрал снеди. Проснулась бабушка.
– Мы по участкам, – сказал ей дед, – Я на семнадцатый, Сашок на девятый. Он разложил на столе карту.
– Подождите, я вам молочка принесу, – бабушка сходила в подпол, принесла нам по литру вчерашнего холодненького молочка.
– На полесье увела, вот сюда, – я показал на карте, – На
